Кто жил в России, в театре не смеётся

В шоу для трёх артистов – Петра Скворцова, Ясмины Омерович и Владимира Комарова – толика цирка заложена, однако и клоунада – не совсем та стихия, что близка Стадникову, и действительность попытку остранения встречает в штыки. В любом случае, за попытку – спасибо.

Из всех спектаклей Андрея Стадникова (здесь – про «Родину», «Нацию» и «Человека из Кариота», теснее всего соприкасающегося с цирковой поэтикой), «Гололёд» – самый простой (и самый короткий). Аскеза в реквизите, сценографии и действии. Избыточен только текст – коллаж цитат, так или иначе рефлексирующих состояние свободы (точнее, её отсутствия). Слова значимых исторических и литературных персон дополняются унылой рябью новостных лент (новости, впрочем, не свежие и не политические, разве что возникнут в этом белом шуме президент Узбекистана и австралийский военный герой, оказавшийся военным преступником).

Текст распределён на несколько нехитрых скетчей, скетчи прошиты тремя музыкальными номерами – все в исполнении Петра Скворцова.

Первый рок-зонг, с ревущими гитарными струнами – на слова Анатолия Флейтмана: бардовское издевательство над вседержителями российской империи начинается с главки про царя Николашку и обрывается на Брежневе; изначально, у Флейтмана, всё заканчивалось Хрущёвым – народ со временем досочинил (тут занятное архивное видео – из тех лет, когда Россия казалась свободной, и на федеральном канале играли в «Городок» – где Илья Олейников и Юрий Стоянов исполняют оригинальную версию).  Впрочем, сколько ни продолжай и на ком ни заканчивай, ядовито сформулированная мораль басни от смены властителей не меняется: «А мы по-прежнему всё движемся вперёд, и если кто-нибудь случайно и помрёт, на то она история, та самая, которая ни слова, ни полслова не соврёт». Второй музыкальный выход, под бумбокс – перепев «Подвига разведчика» Александра Башлачёва (тут можно послушать оригинал), третий, под игрушечное банджо – кода всего спектакля, кавер «Гололёда» Владимира Высоцкого (вот, опять же, как это звучало в оригинале). Слова – старые, мелодии – новые, принадлежат Скворцову, и актёру, и композитору спектакля. Его маленькие концерты – лучшие эпизоды «Гололёда».

Пётр здесь, безусловно, первый;

и трагик, и ёрник; насмешливая рок-звезда; торжественность Высоцкого обращает в жалобный сиротский напев, что и уморительно, и сердце бередит; каждый выход на сцену резко и разнообразно транслирует означенный Стадниковым замысел – получайте, братцы, и действительность, и сатиру, и катание на историческом колесе. Жаль, что таких выходов у Скворцова всего три.

В прологе его герой приходит на ток-шоу – вроде бы, в качестве режиссёра, готовящегося разом и к выпуску спектакля, и к полёту в космос, однако говорит, скорее, как президент (Стадников микширует предстартовую речь Гагарина и прощальные слова Ельцина – тот же устало уходящий Ельцин завершал когда-то спектакль «Отпуск без конца», сделанный со студентами курса Евгения Писарева в Школе-студии МХАТ). Телеведущая Ясмины Омерович замечательно морщит носик на словах, которые рискуют не пройти цензуру – но только потому, что её в телевизоре вообще мало что пройдёт;

а так тексты благопристойные, нахальнее всего звучит вызывающий смех в зале афоризм петровского фельдмаршала Миниха «Россия управляется непосредственно Господом Богом». 

Звучит спич Пятигорского про свободу как тяжелейшую работу. Проблема – моего, во всяком случае, восприятия – что именно так, как к тяжелейшей работе, как к испытанию Стадников относится к театру.

Звучащей на первых минутах так-себе-шутки «история – хороший учитель? – скорее, плохой завуч: научить ничему не может, но спрашивает строго» для затравки обещанной клоунады маловато. Стадников – режиссёр-тяжеловес, и у «Гололёда» не скользящая походка – грузная поступь. Не в последнюю очередь из-за вербального массива – в монтаже цитат меры нет; фрагмент из Саши Соколова, например, длится несколько минут, а хватило бы и одной фразы «я не могу не заметить, что вся история России есть история подавления прав ее граждан и граждан соседствующих с ней государств её правителями».

Ну, Соколова хотя бы слышать приятно, но зачем так подробны новости-«старости»?

Ничего, кроме мучений, не добавили мне статистика подарков к 8 марта или китайские учёные, грозящие Западу таяньем снегов. Синтез же нобелевских речей Светланы Алексиевич и Альбера Камю исполняется с пафосом, никак не сочетающимся с лёгким по определению жанром. Над святым не смеются? Вот ещё; решили смеяться, так смейтесь над всем. В этом тоже свобода, принять все риски которой «Гололёд» не решился.

© Фотографии Иры Полярной предоставлены пресс-службой театра.