Поговори с ним

Новая версия классической пьесы Эдмона Ростана, поставленная в лондонском театре Playhouse, – абсолютный хит, достойный больших экранов не меньше, чем голливудское кино .

Киноверсии спектакля Джейми Ллойда не повезло с датой выхода в российский прокат: шествие «Сирано де Бержерака» по стране сорвалось из-за карантинных мер.

Однако в нескольких залах сеансы состоялись, и первые зрители не дадут соврать: сильнейшая работа, которую стоит увидеть, когда кинотеатры и проект TheatreHD снова откроются.

Сирано де Бержерак – поэт и бретёр, живший в Париже XVII века; гвардеец короля, острослов, автор фантастического романа о Луне. Реальный человек, которому повезло стать бессмертным литературным героем – благодаря драматургу Эдмону Ростану, написавшему в 1897 году про Сирано пьесу (год назад вышла французская кинокомедия на эту тему «Сирано. Успеть до премьеры»). В ней обладатель чудовищного носа влюбляется в прекрасную кузину Роксану, но не решается признаться в своих чувствах, уверенный, что девушка никогда не полюбит такую образину. Роксана, действительно, влюбляется в красавчика Кристиана, поступившего в тот же полк, где служит Сирано. Одно «но»: Кристиан не мастер говорить, и тогда Сирано предлагает юноше свою помощь – говорить, то есть, писать пространные любовные письма, за него...

Пьесу Ростана экранизировали много раз; часто весьма вольно – возьмите хотя бы нашу классику детского кино «Когда я стану великаном» или американскую комедию со Стивом Мартином «Роксана». Её вспоминают со сцены и в лондонском «Сирано» – на сто процентов современном спектакле, герои которого, хоть порой и бравируют своим 17-м веком, живут, безусловно, здесь и сейчас; и «Роксану» видели, и во французской истории ХХ века разбираются, и про все актуальные повестки в курсе. Автор диссидентских сатирических куплетов Линьер, например, мимоходом задевает Алжир – как болевую точку французских политиков 1950-1960-х годов.

Роксана не желает подвергаться сексуальной объективации и рассуждает о гендерной флюидности.

А Рагно, хозяйка кафе, служащего и поэтической школой, и приютом комедиантов, отвергает упреки в «культурной апроприации» заморских рецептов. Да, у Ростана Рагно – мужской персонаж, это Джейми Ллойд совершил гендерную метаморфозу, отдав роль витальной афроангличанке Мишель Остин. Здесь носят одежду из мегамолла – и коричневый спортивный костюм Nike на Линьере смотрится вполне ок, однако (не забываем, мы всё же в 1640-м году) слово fiction применительно к литературным произведениям для героев всё ещё в новинку, богема обсуждает Мольера, и зачитывается Роксана новым модным романом «Принцесса Клевская» (тут лёгкий анахронизм – действие пьесы Ростана заканчивается в 1655-м, через 15 лет после основных событий, а роман, приписываемый мадам де Лафайет, появился только в 1678-м).

Вы уже поняли, что современное звучание «Сирано», поставленному в нарочито аскетичных декорациях (точнее, почти без них), придают не только костюмы; и не только упругий битбокс Ваники Дадрии. «Сирано» Джейми Ллойда – это, в первую очередь, новый текст, написанный выдающимся британским драматургом Мартином Кримпом (в России, кажется, его до сих пор не ставили, но зрители фестиваля NET могут помнить прошлогодние гастроли спектакля Кэти Митчелл «Zauberland», для которого композитор Бернар Фоккруль и Кримп написали новые, стилизованные под цикл Шумана/Гейне «Любовь поэта», песни). Русские субтитры для кинопоказов «Сирано» используют подстрочный перевод, не пытаясь воссоздать поэтический размер; это сознательный шаг – ограничиться точной передачей содержания сказанного, но не вступать в конкуренцию с рифмами и ритмами Кримпа.

Чеканная, задиристая, острая, как гвардейская шпага, поэзия; очевидное сравнение с рэп-речитативами не передаёт всех оттенков затеянной Кримпом игры слов, которые веселят, жалят и соблазняют.

Только не подумайте, что это такой театр у микрофона, который нужно слушать, а не смотреть; вовсе нет, от небольшой сцены, на которой, кажется, и не развернуться шестнадцати актерам, взгляд не оторвать.

Ллойд – вроде бы, сдержанный, не низвергающий на нас водопады живых картин режиссер – выстраивает безупречные графичные мизансцены; движение исполнителей отточено, как поэтический слэм;

и даже надпись на стене, которая, как тату, набивается на наших глазах, обладает гипнотическим эффектом.

Ну и про потрясающий образ, который Ллойд придумал для гибели Кристиана и его товарищей в бою, не могу умолчать, не сочтите за спойлер: фронтально выстроившиеся в ряд актеры просто срывают микрофоны-гарнитуру с лиц; дальше – тишина; гениальный режиссёрский жест.

«Сирано» в Playhouse Theatre – слаженный ансамблевый спектакль, но он был бы невозможен без Джеймса Макэвоя в заглавной роли. Макэвой – удивительный; его имя запомнили 15 лет назад, после роли фавна мистера Тумнуса в первой части «Хроник Нарнии», но вряд ли кто-то предполагал, что этот забавный артист сможет стать и героем супербоевиков («Особо опасен»), и героем комикс-блокбастеров («Люди Икс: Первый класс»), и идеальным Сирано. Никакого грима, накладные носы и прочая бутафория – театральная архаика, которой Ллойд тщательно избегает; но достаточно Макэвою раз-другой изобразить пресловутый бержераковский нос концертным микрофоном – и готово, образ создан.

И ведь совсем неочевидный выбор: Макэвой – приземистый, накачанный, выглядящий не слишком поворотливым, оказывается суперпластичным исполнителем, легко владеющим и словом, и телом.

Спектакль – о фатальной дисгармоничности нашего и смешного, и величественного мира, вечном дисконнекте между внешним и внутренним, плотью и духом, комедией и трагедией, наконец.

Страстная и точная игра Макэвоя – то, что объединяет все чёртовы противоположности; зыбкая, почти невозможная гармония – смысл и сердце «Сирано» XXI века.