Зимняя антисказка
Премьера января 2022-го года с Кристиной Ополайс в заглавной партии и Марком Альбрехтом за дирижёрским пультом превращает трёхактную оперу Пуччини в экшн длиной два часа без антрактов.
Певица Флория Тоска – муза художника Марио Каварадосси, помогающего беглому политзаключённому Чезаре Анджелотти. Она же воспламеняет чресла коварного шефа полиции Скарпи. Жаркий летний Рим 1800-го года, где в оригинале разворачиваются события оперы (бунтарь – консул павшей Римской республики; арестованного художника пытают королевские сатрапы, спешащие отпраздновать поражение Наполеона; положенная в основу либретто французская пьеса Викторьена Сарду занимала «первую строчку бокс-офиса», пока в ней играла Сара Бернар) слишком мал для раскалённого, кровавого любовного треугольника.
В спектакле Мартина Кушея – в гармонии с эсхатологическими настроениями 2020-х годов – никакого Рима, всё происходит после глобального катаклизма, на руинах среди ядерной зимы;
даже властительный Скарпиа (импозантный до неприличия Габор Бретц) попивает вино, обитая в трейлере и греясь у костра.
Ещё до начала увертюры, в безмолвном прологе Чезаре (Алексей Зиновьев) – захлёбывающийся кашлем, в окровавленном исподнем – ползёт по снегу к жутковато нелепому алтарю, смастерённому кем-то у древнего дуба. И этот клубящийся зловещим туманом, царапающий горло снег на экране из театрально-условного становится гиперреалистичным; белизна чёрной зимы – как стопроцентно кинематографичный спецэффект. «Тоску» – не только оперу, но и драму Викторьена Сарду – экранизировали не раз; в красивой версии 1973-го года трагическую Флорию играет дива урбанистических драм Антониони Моника Витти.
Вспоминаю старое кино к тому, что выглядит оно сегодня гораздо театральнее, чем снятый для кинотеатров спектакль Кушея.
Помянутый не всуе алтарь – логичная замена церкви, где начинается оригинальное либретто. Публика Театр ан дер Вин, гораздо более расположенного к экспериментам, чем архаичная Венская штаатсопер, наградила постановщика свистом – и зря; у Кушея все вольности педантично продуманы. Иногда – щекочут нервы буквальностью: чёрный пёс, в зубах которого жандарм Шарроне мечтал бы видеть беглеца, проносится по сцене во плоти – и жадно вгрызается в человеческую конечность:
для мира после катастрофы останки под ногами – в порядке вещей.
Сугробы патрулирует гвардия, фургончик похабного Скарпиа освящён распятием: всё доказательно – где распятия, там недалеко и автоматчики; духовные скрепы требуют повиновения; и полицаи чудятся Чезаре в каждом встречном не напрасно. Жандарм Шарроне (Рафал Павнук) появляется раньше положенного Пуччини: в новой «Тоске» этот герой объединен с ризничим (а в финальном акте становится палачом). Опять же, оправданно: ризничий со своими тоскливыми проповедями о греховности смешения мирского и сакрального звучит чисто по-жандармски.
А вот смешение это – как раз про Тоску Кристине Ополайс. Она и земная: капризная, ревнивая, сексуальная; хороша – но не как незнакомка, чей призрак волнует Каварадосси (Кушей материализует маркизу Аттаванти: сестру мятежного беглеца играет в венском спектакле весьма значимую, пусть и немую роль);
пленяет как раз нормальной, бытовой, что ли, красотой – в своём модненьком, расцвечивающем даже постапокалиптический пейзаж зелёном плаще,
с чёрным ридикюлем и тёмно фиолетовым маникюром. В смертельном дуэте со Скарпиа она не жертва, но фам фаталь, адекватно оценивающая свою эротическую силу. При всём этом вполне себе нездешняя Тоска: оперная фантазия, миф, икона.
Кушей – опытный мастер драматического театра – отлично работает с оперными исполнителями: у него и Джонатан Тетельман играет довольно приторного персонажа Каварадосси живым героем, ну а о парадоксальной привлекательности злодея Скарпиа я уже обмолвился.
«Утрамбовка» трёх актов «Тоски» в безостановочное действие объясняется внешними причинами:
премьеру давали на очередном пике пандемических репрессий; положенные по канону антракты были попросту невозможны из-за ковидного протокола. Но, правда, нет худа без добра. Навязанные извне ограничения привели к весомым художественным достижениям: «Тоска» обрела дополнительную остроту, стремительность, грациозность и молодецкую поджарость.
